Я бы хотел, чтобы мы с вами подумали, что вообще означает слово «алхимия». Это не легко установить. Ни один европейский язык не дает этого слова в буквальном переводе. Считается, что оно арабского происхождения, но это не точно. Древний Египет здесь тоже «не помощник». На коптском языке есть слово «Кеми», что означает: «черная земля». И все. До «алхимии» здесь довольно далеко. Есть мнение о древнеегипетском происхождении магии, мистики, алхимии и герметизма. Лет пятнадцать назад вышла весьма любопытная книга датского исследователя Иверсена, которая называется: «Миф о Египте в ренессансе и барокко». Этот исследователь очень недурно объяснил, что представление о Египте, которое сложилось в XV — XVI — XVII вв., совершенно не соответствует действительности именно потому, что египетская мифология была известна в основном по Геродоту или по книге Плутарха (еще в XV в. во Флоренции напечатали весьма занятную книгу которая называлась: «Гипноэротомахия Полифила», где некий греческий автор III в. представлял иероглифы Египта). Иверсен замечает, что даже в наше время, при очень развитой египтологии, мы знаем примерно столько же, сколько знали люди Возрождения или барокко, т.е. почти ничего, поскольку прочитан лишь первый лингвистический слой иероглифов, а их минимум семь. И этот самый первый слой касается скорее обыденной жизни — торговли и прочих подобных вещей, но совершенно не касается того, что все считают главным в древнем Египте, т.е. исследования древней магической цивилизации. Поэтому все наши представления об этой стране, в том числе идея о том, что и алхимия зародилась именно там, не выдерживают критики.

Я обещал поговорить с вами на тему весьма неопределенную и сейчас хочу ее несколько уточнить. Тема, которую я сформулировал, называется примерно так: «Алхимия в современном мире: возрождение или профанация?»
В принципе, это не очень правильное определение и вот почему: наука алхимия (мы можем ее назвать «искусством» или «наукой») — вечная и не относится к тому или иному времени. Кроме того, слово «возрождение», как вы сами понимаете, тоже весьма двусмысленно: возрождение чего? Если алхимия — вечное искусство, то зачем ему возрождаться? Что касается профанации самого этого слова, то к нему можно отнести замечания, которые применимы к очень многим другим иностранным словам. Слово «профанация», вообще говоря, не имеет пренебрежительного значения. Поэтому, когда мы говорим «профан», «профанация», дело скорее в интонации, нежели в смысле. И вот почему: греческое слово «профан» означает человека, который в принципе очень хорошо расположен к небу и к богам. Это, так сказать, религиозный дилетант, который не выделяет специально какую-то религиозную конфессию, а просто очень любит богов, понимая, что на небе все хорошо, а на земле все плохо. И в этом смысле, конечно, тема «возрождения и профанации» не совсем правильно сформулирована.

Когда мы узнаем из античной мифологии о пребывании кающихся грешников в Гадесе или Аиде, в глаза бросается одна особенность, резко отличающая адские муки с точки зрения античности от аналогичных представлений христиан. Вспомним Сизифа или, например, Окноса. Напомню: Окнос — это старик, который бредет по болотистому берегу Гадеса и плетет из тростника канат, вслед за ним идет ослица и этот канат разгрызает. И так без конца. Очень похоже на миф о Сизифе, если, конечно, не засорять античный миф собственными фантазиями. Дело в том, что в современную эпоху, особенно в ХХ веке такого рода мифы очень странно интерпретируют. Греческая мифология подверглась процессу насильственной глобализации, что, на мой взгляд, ей страшно вредит. Миф — конструкция очень точная, он требует очень точной интерпретации. Например, если вы вспомните, что Фрейд сделал из мифа об Эдипе, сколько экстраполяций, совершенно не относящихся к этому мифу, он развел, и скольких людей он напугал вещами, которые совершенно к мифологии не относятся, вы поймете, о чем я говорю. То же самое Камю сделал с мифом о Сизифе1, представив нашу жизнь в подлунном мире, как совершенно абсурдное, дикое, бессмысленное занятие. А ведь миф о Сизифе касается лишь проблемы монотонного труда, его мучительности и бессмысленности. И все. В каждом мифе, в каждой сказке есть момент конфликта. Это ядро мифа, и больше в мифе, собственно, ничего нет. Если мы берем миф об Эдипе — это Эдип и Сфинкс, если мы берем миф о Синей Бороде — это Синяя Борода и запертая комната. Если миф о Красной Шапочке — это Красная Шапочка и Волк. И все. Негодные интерпретации философов XIX и XX веков просто не заслуживают внимания.

 

(отрывок из книги "Мистерия Гауди")

Во всей алхимической лаборатории, центральный и самый отличительный инструмент — это печь для плавления, также известная, как атанор. Описания ее формы и строения, а также записи о ее полезности, ко всему прочему являются убедительным доказательством того, что алхимия была не только духовной практикой, или одной из форм мистицизма, но прежде всего предполагала работу над некоторыми минералами и весьма конкретные физические операции.

От "века просвещения" и до наших дней принято расценивать алхимию как примитивную форму современной химии. Вот почему большинство эрудитов вычитывают в ее литературе только описания первых этапов позднейших химических открытий. И в правду встречаются там изложения тех или иных химических экспериментов, касающихся металлов, красок, стекла, экспериментов, иногда осуществимых с помощью современной технологии. Однако алхимия в чистом смысле, " великий магистерий" герметических авторов - явление совсем другого плана: несмотря на выражение из области металлургии, коим эти авторы отдают предпочтение, натура операций совершенно иная, нежели в химии. С точки зрения современной науки, операции эти или процессы не просто ошибочны: они откровенно абсурдны. Полагают, что неутомимая жажда золота погружала алхимиков - прилежных ювелиров, мастеров по изготовлению красок и стекол и вообще людей разумных - в химерические рамки, где фантасмагории расплывались в наивном эмпиризме.

Посвященный Брату Рейнальду.

Аристотель в первой книге "Метеоров” пишет, что прекрасно и похвально стремиться к глубоким исследованиям первой причины, которая управляет удивительным согласием причин вторичных, и мудрые видят действия всех вещей, достигая выяснения этих скрытых причин.
Итак мы видим, что тела небесные оказывают такое действие на элементы и на простое свойство материи простого элемента, потому что из материи воды, например, они могут извлечь качества (модальности) воздушной формы и огненной формы.
Всякий естественный принцип активности производит в процессе своего действия умножение себя самого, как огонь, переданный дереву, извлекает из дерева еще большее количество огня.
Мы же здесь говорим о деятелях (агентах) более важных, чем существующие в природе.

Блеск Солнца — одна из наиболее красивых из священных алхимических рукописей. Самая ранняя версия, находится в Прусском Государственном Музее в Берлине, датирована 1532-35 гг., и была сделана в форме средневековой рукописи на пергаменте, с декоративными границами подобно книге часов, красиво окрашена и усилена золотом. Более поздние копии в Лондоне, Касселе, Париже и Нюрнберге тоже столь прекрасны. Сама работа состоит из последовательности 22 сложных изображений (образов), установленных в декоративных рамках. Символический процесс показывает классическую алхимическую смерть и возрождение короля, а так же включает ряд из семи алхимических колб, каждая из которых связанна с одной из семи планет. В пределах колб показан символический процесс трансмутации, где роли химических и мистических процессов исполняют птицы и животные, а так же и люди — Королева и Король. Трактат Блеск Солнца был связан позже с легендарным Соломоном Трисмосином, прославившимся своими познаниями в алхимии.

 

Латинский трактат, чочтоящий из одних изображений.