Если мы спросим, каковы же ближайшие свойства применения к людям пастырей истинной Церкви, требуемые Словом Божьим, и пожелаем дать ответ на основании практики нашей отечественной церкви: то некоторые слушатели наши заткнули бы уши с громким заявлением о том, что наша практика есть отрицание всякой близости пастыря к своему стаду. В виду такого возможного отношения изменим способ наших разъяснений, доселе указывавший на приемы общие почти всему латинскому духовенству и в уме каждого образованного человека имеющие множество подтвердительных примеров. Переходя к описанию наших православных понятий и обычаев, остановимся просто на картинах жизни лучших, т.е. наиболее глубоко и широко влияющих пастырей, но притом же и глубоко церковных, выражающих в своей личности и деятельности не какую-либо новую, дотоле невидимую в церковной жизни идею, а напротив преемственно повторяющих в своей жизни, при самых незначительных личных особенностях, явления "того же единого Духа” (1 Кор. 12:4), Который на протяжении веков все тот же, или, как учит Церковь, "все подает Дух Святой, источает пророчества, священников поставляет... и весь собирает собор церковный.” Итак, читатель, пойдем к таким пастырям со мною и с огромным множеством русских людей, стекающихся туда изо всех мест, сословий, положений и даже убеждений или безубежденности, освобождающихся здесь от всяких разделений. Подобное общество спутников уже учит тому, что нас ожидает нечто, совершенно противоположное латинским приспособленцам, влияние которых рассчитано именно на определенный народ, сословие, партию. А здесь, как видите, "все вместе раздробилось: железо, глина, медь, серебро и золото сделались, как прах на летних гумнах” (Дан. 2:35); — так исчезло всякое разделение между различными положениями людей и поистине единое стадо спешит к служителю единого Пастыря. Как же удалось ему такое превращение, для которого казались бессильными мудрейшие из повелителей совести и сердец?